Есть время жить - Страница 43

Мы выехали на опушку леса, остановились и вышли из машины. Перед нами расстилалось поле, с правой стороны виднелись какие-то будки аэродромной службы, а слева, почти на горизонте — небольшой хутор. Закинув Сайгу на спину, я вышел немного вперёд и, слегка подняв руки, остановился — чтобы сидящие в зарослях бойцы не пристрелили, приняв за очередного мародёра. Тишина. Глухая, какая бывает только в испорченном телевизоре, когда на экране мелькают перекошенные в крике лица, а ты сидишь и лихорадочно крутишь настройки в надежде поймать звук. Тихо, только с дерева сорвалась сорока, прочертя небо росчерком длинного хвоста. Я постоял несколько минут и, пожав плечами, мол «пойду, что ли» двинулся по дороге, идущей через поле.

Уже за сто метров от ворот мне стало не по себе. Местами дорога была сильно перекопана колёсами машинам, а Мингаудас не такой болван, чтобы с этой стороны на базу приезжать. По идее, должен был заходить с другой стороны — со стороны болота, куда вела узкая лесная дорога. Почти дошёл до ворот, когда краем глаза заметил несколько блеснувших на солнце гильз, рассыпанных по обочине дороги.

Потом мне просто не хватило воздуха… Я сидел у ворот, на обломке бетонного блока, и глотал воздух, который словно превратился в кисель, застревая внутри и перехватывая звуки. Здесь были все, включая жён и детей… Все бойцы с Миндаугасом во главе, застывшие в своём последнем рывке на опушке леса. Судя по всему, их плотно зажали в кольцо, а семьи не позволили пойти на прорыв. Им оставалось только драться — как умеют сражаться люди, которым некуда отступать. Девять не предавших присягу бойцов. Они могли спокойно жить, закрывшись на военной базе, но они выбрали то, к чему их готовили, — спасали людей в своём городе. То, что нападавшие были военными, не вызывало у меня никаких сомнений. Какой-нибудь обычной банде их было не взять — уровень подготовки не тот. Среди этих изуродованных тел, скрюченных в окопах, нашёл ещё один потерянный кусок своей прошлой жизни… Потом, когда, разглядев меня в бинокль, подъехал Айвар, глядя на эти изуродованные тела, посмотрел на него и тихо сказал:

— Видишь, как получилось… Доставай лопату…

Так они и легли, рядышком, как жили — и рядовые, и офицеры, и дети. Мы остервенело махали лопатой, что бы этим ребятам не было тесно в их братской могиле.

Роберт. 1 апреля, день

Как смогли, — похоронили. В изголовье поставили крест, Айвар прочитал молитву, а я трижды выстрелил в небо, спугнув несколько ворон, сидевших неподалёку на деревьях. Привлечь чьё-нибудь внимание не боялся, даже желал этого. Как ни страшно это звучит, — мне было необходимо кого-нибудь сейчас пристрелить. Судя по выражению лица коллеги, его настроение было таким же.

— Знаешь Робби, я молитвы последний раз читал, когда маленький был, бабушка заставляла, — тихо сказал Айвар, — а за последние дни мы только и делаем, что стреляем, да отходные читаем, — вырвалось у него.

— Это единственное, чем мы можем помочь этим людям. Раз не смогли от смерти спасти, то хоть похоронили по человечески, молитву прочитали. Всё им легче, да и нам тоже, — я достал из кармана жилета плоскую фляжку, с брэнди, которую мне утром всунула Аста, — будешь?

— Давай, — Айвар хлебнул, вытер губы, тыльной стороной ладони и вернул флягу мне.

— Вот и выпили, — закончил я, сделал несколько глотков и выплеснул остатки на свежую землю, — жаль, что не с ними, за столом.

Когда собирали тела и прочёсывали окрестности, всё стало более-менее ясно. Конечно, искали не так скрупулёзно, как это делали Богомоловские «волкодавы», но внимательно. Каким образом они были обнаружены стало понятно по найденным в лесу гильзам, — нападавшие пустили через базу, со стороны болота, «двойной хвост», а когда натолкнулись на охранение лагеря, закрутили кольцо, прижав группу к опушке леса. И с женщинами всё стало ясно, — четырех из них, мы нашли рядом с мужчинами. Судя по положениям тел, — они не прятались, а воевали наравне с ними. В обустроенном под жильё доте, где были найдены дети, обнаружили тела еще двух женщин и одного бойца, лежащего у порога. Внутренняя поверхность стен была сильно посечена осколками, может быть нападавшие даже и не знали про детей, просто забросали убежище гранатами. Гильзы, гильзы, гильзы, несколько пустых упаковок от индивидуальных пакетов, кольца от гранат. Оружия не было, трупов нападавших тоже. Даже внутри дота, кроме тел ничего не было. Убитых тщательно обыскали до нас, — на них даже «смертников» не было. Кто-то, после этой операции, хорошо зачистил следы. Ничего, изредка и земля разговаривает, если попросить красиво. Мы вернулись через поле к дороге, по которой приехали и я пошёл осматривать кромку леса. Копался около получаса и нашёл: так и есть, в двух местах по флангам, две лёжки с еле заметными следами сошек на земле. Расстояние между ними слишком большое, это не снайпера лежали, однозначно. Между ними, еще девять позиций. Отсюда не стреляли, гильз нет. Хм. Два фланговых? Пулемёты? Неужели они думали, что Миндаугас через открытое поле побежит? Дурдом какой-то. Ладно, над этим потом подумаем. Сейчас меня интересовало другое — хутор, видневшийся вдалеке. Если там есть живые, то они должны были слышать, кто здесь был, — чем чёрт не шутит.

Мы подъехали к хутору и вышли осмотреться. Обычный литовский хутор, — одноэтажный, потемневший от времени, деревянный дом с застеклённой верандой, рядом с домом хозяйственные постройки, — скорее всего сеновал и коровник. У дороги высокий крест. Слева от дома, — небольшой гараж, с посыпанной гравием дорожкой перед ним. Во дворе — аккуратный, бревенчатый колодец и метрах в тридцати от дома, — покосившаяся от времени банька. Небогато, но всё аккуратно, чисто, ухожено. На хуторе было пусто, калитка открыта. В открытые ворота коровника виднелась тушка мертвой собаки. Совсем мертвой, то есть окончательно и бесповоротно, — в её голове зияла большая дыра, словно топором приложили. Аккуратно осмотрели снаружи дом, когда позади нас послышался шорох и развернувшись мы увидели пожилую женщину, стоявшую на пороге сеновала. В её глазах было столько страха, что я сразу примирительно поднял руки: